«Театр вовсе не безделица, не пустая вещь. Есть много в мире такого, что для отдалившихся от христианства служит незримой ступенью к христианству. В том числе и театр, если будет он обращен к своему высшему предназначению».
Н.В.Гоголь

Рецензия Евгения Чепкасова на спектакль "Профессор держит слово" опубликована в № 24 газеты "Литературная Россия" за 2012 год

Православный театр как средство от толерантности

День города 27 мая предлагал петербуржцам много зрелищ, но традиционному шоу байкеров я предпочёл спектакль режиссёра Владимира Уварова «Профессор держит слово» в православном драматическом театре «Странник» на Цветочной улице. И не пожалел.

Неполиткорректный спектакль

Комедия «Профессор держит слово» – уже второй спектакль по пьесам Дмитрия Орехова. Пер­вый, «Свидетель», приятно удивил своей полемичностью: никакого «розового» Православия – всё жизненно, актуально, иногда даже по-газетному злободневно. В новом спектакле сохранилась соци­альная острота, поляризация героев по идеологическому принципу, нападки на христианство и его за­щита. (Кстати – парадокс! – в данной пьесе нападки убедительнее защиты.) Идеологи здесь прежде всего профессор Мякишев (актёр Сергей Галустянц), ратующий за толерантность и высказывающий претензии к Православию, и его пасынок, алтарник (Пётр Захаров), порывистый и угловатый, на сло­вах однозначно проигрывающий отчиму. Жизнь, однако, в лучших традициях Ф.М. Достоевского, опро­вергает красивые теоретические построения профессора Мякишева.

В спектакле хороши диалоги и сомнительна клоунада, несколько снижающая серьёзный смысл не­которых сцен, очень интересны сюрреалистические беседы дворника Рафика и сумасшедшей Белой дамы, вообразившей, будто она живёт в Париже, а также пантомима, заканчивающая каждое дейст­вие. Ключевое слово пьесы – «толерантность».

Преступная добродетель

В последнее время термин «толе­рантность» стал так же популярен, как и термин «терроризм». Причём отрица­тельные коннотации понятия «толе­рантность» зачастую забываются или, более того, принимаются за положи­тельные. Терпимость не всегда хороша (см. пример из Толкового словаря рус­ского языка К.Д. Ушакова: «Преступная терпимость к врагам»). Толерантность в медицинском понимании совсем не­хороша, поскольку означает снижение иммунитета, а также привыкание орга­низма к лекарствам и наркотикам. В борделях тоже мало хорошего, а иро­ничные французы назвали их «дома терпимости» (maison de tolerance)… Однако настороженное отношение к то­лерантности является в современной идеологической картине мира уделом экстремистов, а кто захочет быть зачисленным в категорию опасных маргиналов? Ну, Дмитрий Орехов захочет, ну, я захочу, но не воспитанный нашими СМИ среднестатистический россиянин и не профес­сор Мякишев, главный герой пьесы.

А ведь преклонение перед термином «толерантность», особенно в расширительном значении тер­мина, очень опасно. Под расширительным значением я имею в виду подмену понятия «терпи­мость» (терпеть, оставаясь при своей точке зрения и вполне сознавая неправоту чужой точки зрения) понятием «принятие» (не только терпеть чужую точку зрения, но и сознавать её равноценность со сво­ей точкой зрения). Законодательно эта подмена закреплена в «Декларации принципов толерантнос­ти», принятой Генеральной конференцией ЮНЕСКО (1995): «Толерантность означает уважение, при­нятие и правильное понимание богатого многообразия культур нашего мира, наших форм самовыра­жения и способов проявлений человеческой индивидуальности... это гармония в многообразии, это до­бродетель, которая делает возможным достижение мира». Но не граничит ли «принятие» иных точек зрения с преступным бездействием и попустительством?

Кстати, задолго до этой декларации, словно предчувствуя, в каких выражениях будет в ней опреде­лена толерантность, блестящий Г.К. Честертон родил афоризм: «Толерантность – это добродетель лю­дей, которые ни во что не верят».

Уважение или предательство?

Именно малодушному «принятию» того, что принимать нельзя, и посвящён неполиткорректный спектакль. Вторжение в семью профессора Мякишева наглого инородца Султана (Сергей Балицкий), имеющего виды на профессорскую дочку (Светлана Бакулина), воспринятое толерантно самим про­фессором и нетолерантно его женой (Елена Станчиц) и отцом-пенсионером (Евгений Покрамович), чуть не приводит к трагедии. Трагедии удаётся избежать благодаря крепким кулакам православных юношей, защитивших профессорскую дочку, но это приводит к разладу в семье Мякишевых и переоцен­ке ценностей главным героем. Параллельная линия – семейство Куропаткиных (Ирина Новикова и Игорь Иванов), с матерью-психологом, подкаблучником отцом и разбитной дочерью, – тоже заканчи­вается переоценкой ценностей, поскольку абсолютная вседозволенность, которая была предоставле­на матерью дочери, привела к печальным последствиям – наркомании. Что касается Мякишева, то, стараясь не обидеть инородца, профессор предаёт собственную дочь – именно таков плод толерант­ности. И если взглянуть на ситуацию более обобщённо, плодом такой толерантности становится преда­тельство собственного народа из боязни оскорбить или ущемить интересы любого другого народа, кро­ме русского. Об этом – ключевая фраза, вложенная в уста дворника Рафика Култыкова (засл. арт. РФ Валерий Пигаев), которого профессор в запальчивости назвал русским шовинистом: «Себя уважать надо». Добавлю, что и других надо уважать, но если в твой дом приходит хам, оскорбляющий тебя и твою семью, право на уважение он автоматически теряет вне зависимости от национальной принад­лежности.

Да, спектакль «Профессор держит слово» не толерантен и не политкорректен. Нет, спектакль «Профессор держит слово» не призывает к экстремизму и не разжигает национальную рознь. Эти ут­верждения не противоречат друг другу. Уважать себя и ненавидеть других – не одно и то же. А уважать себя надо, и с этим не поспоришь.

Евгений ЧЕПКАСОВ,
г. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
Литературная Россия, № 24, 2012